Антон Волков - Битва за Свет [СИ]
Трясясь и гремя всем содержимым багажника машины на громадных колдобинах разбитой грунтовки, мы медленно подползали к отстоящему где-то на километр от трассы коттеджу. Вообще теперь, когда этот заброшенный, некогда наверняка уютный особнячок, должен был стать нашим оплотом, он ассоциировался у меня со средневековым замком или крепостью. Ещё бы! На фоне перекосившихся, подгнивших бревенчатых лачуг, это двухэтажное кирпичное изваяние и впрямь смахивало на крепость, окна на бойницы, а увесистая чёрная входная дверь на крепостные ворота. До крепости этой нам оставалось не более пяти минут езды, а до окончательного потемнения от силы получаса…
Время текло неумолимо быстро, и каждая минута приближала час Х, когда повылазят отовсюду, словно тараканы из своих дневных убежищ, страшные твари. Но, слава Богу, мы уже подъезжали к некоему подобию сада-огорода, окружавшего дом, естественно, лишь отдалённо напоминавшего некогда радовавший хозяев этого коттеджа аккуратный садик, а теперь заросшего метровой травой. Размером он был соток пять-шесть. Понять, что раньше тут было что-то вроде дачного участочка можно было по натянутой на воткнутые по его периметру металлические столбики проволоке. Благо что проволока, создававшая иллюзию заборчика, была местами порвана и оставляла достаточно свободного места, так что мы смогли заехать на территорию участка и подъехать вплотную к зданию. Входная дверь этого коттеджа смотрела в сторону трассы, так что объезжать дом не пришлось. Ничего похожего даже на тропинку, которая бы явно вела к входной двери, не было и в помине; сплошная жухлая трава, припорошённая снегом. На снегу не было ни единого следа, что означало, что с момента, когда мы отнесли сюда часть боеприпасов с Клопом и Гошей, тут больше никого не было.
Я развернул машину так, чтобы подъехать багажником максимально близко к парадной двери, с тем, чтобы быстро и удобно мы смогли перетащить в дом недавно изъятые из Фольксвагена боеприпасы. Когда я заглушил двигатель, мы поспешно выскочили из машины. Гоша дёрнул за проржавевшую ручку тяжёлой металлической двери с наполовину ободранной дрянной обшивкой. Та неохотно поддалась, и дверь, издав пронзительный металлический скрип изрядно проржавевшими петлями, тяжело приоткрылась. Кромешная тьма, стоявшая внутри дома, едва разбавлялась неярким светом, проникавшим в помещение сквозь окно, располагавшееся на лестничном проёме между первым и вторым этажами. Мы спешно разгрузили боеприпасы, и через пять минут весь арсенал уже лежал как раз в том лестничном проёме под окном. Среди извлечённых из Хонды вещей была и кварцевая лампа, загруженная туда ещё в Москве.
— Гоша, давай я лампу от аккумулятора запитаю? — обратился я к Гоше.
— Зачем? — недоверчиво поинтересовался тот.
— В случае, если всё совсем плохо будет, включим её. Должно сработать. По крайней мере, мы ничего не теряем, но при лучших раскладах обеспечим себе зону безопасности метров в десять, пока… — я выдержал тяжёлую паузу, — Пока аккумулятор не сядет! — невесело закончил я.
— Попробуй. Вдруг, действительно, поможет…
Я выскочил на улицу. Было уже почти темно, на востоке небо было совсем чёрным, и лишь с запада поступал ещё в пространство слабенький свет от почти зашедшего за горизонт светила. Уже откровенно трясясь от волнения и страха, думая лишь о том, как бы поскорее забаррикадироваться в доме, я развернул машину так, что буквально подпёр открывавшуюся наружу входную металлическую дверь, оставив лишь маленькую щель для того, чтобы провести провода внутрь здания. Самому же мне предстояло, как всё будет готово, залезть внутрь коттеджа через окно комнаты первого этажа. Гоша, тем временем, находясь внутри, проверял и готовил всю боевую технику, которая была в нашем распоряжении. Мне было по-животному страшно находиться на открытой местности одному, при том, что было уже почти совсем темно. В горле, уже совсем очень привычно для последних нескольких дней, пересохло. Озираясь по сторонам, трясущимися руками я извлёк из багажника длинные "усы". "Усы" — это два провода, которыми автомобилисты "прикуривали" машины друг другу. То есть тот, у кого садился аккумулятор, накидывал один конец каждого провода на него (на "плюс" и на "минус"), а другой на чей-либо заряженный аккумулятор, что позволяет завести автомобиль с разряженным аккумулятором. "Усы" были длинные, метров десять каждый. Перочинным ножиком, который мне одолжил Гоша, я наскоро отрезал сетевую вилку, у инвертора, — устройства для преобразования электрического тока, — который с давних времён бестолку валялся у меня под сиденьем, дожидаясь своего часа. Затем я содрал изоляцию с концов проводов и связал их с "усами", которые, в свою очередь, набросил на аккумулятор и, закрыв крышку капота, вывел их наружу, пропустив через решётку радиатора.
Буквально через семь минут я, наконец-таки, закончил; одним концом "усы" были намертво прищеплены к аккумулятору, другим выходили через решётку радиатора и тут же ныряли в щель между дверью и стеной, а крышка капота была плотно закрыта. Таким образом, попасть в дом через дверь было невозможно; машина почти упиралась во входную дверь, которая, по счастливой случайности, находилась не высоко, как это обычно бывает у коттеджей (когда вход в них находится на некотором возвышении, на этаком крыльце, и до двери нужно подниматься по нескольким ступенькам). Провода же незаметно спускались из-под капота и просачивались внутрь здания так, что по моим соображениям, не наделённые интеллектом зомби вряд ли могли нарочно их оборвать и тем самым лишить нас возможности обороняться при помощи ультрафиолета. Гоша подал мне руки, и я залез внутрь коттеджа через окно, весь бледный и трясущийся от овладевшего мной с ног до головы страха. Солнце окончательно скрылось за горизонтом и всё снаружи целиком погрузилось во мрак…
Оказавшись внутри, я немножко "отошёл", сердце стало биться более редко, а не молотило под сто двадцать ударов в минуту, как несколько мгновений назад. Но с каждой минутой напряжение, всё же, стремительно нарастало. Нужно было спешить. У нас не было права бездействовать даже секунду! Я наспех отрезал вилку питания у кварцевой лампы и ножиком содрал изоляцию с проводов. Затем прикрутил зачищенные концы проводов от лампы к зачищенным же проводам инвертора, торчавшим из щели возле металлической входной двери. "Спасибо тебе, Господи! — шептал я про себя, — Спасибо, что я теперь по эту сторону баррикады". Я не мог нарадоваться, что теперь я видел эту тяжеленную облупившуюся входную дверь изнутри, а не снаружи дома. Буквально пять минут назад там, на улице, я считал секунды до того момента, как окажусь внутри, и вот я здесь… "Будем бороться, будем жить!" — заключил я вполголоса, когда провода надёжно были связаны с "усами". Затаив дыхание и приготовившись к худшему, я нажал на кнопку включения кварцевой лампы. Лениво защёлкав, обе трубки, наполненные заветным газом, начали накаливаться, и через несколько секунд неяркий ультрафиолетовый свет разлился по прихожей.
— Еее-ес! — довольно громко воскликнул я, совершенно позабыв про все меры предосторожности… Гоша, увидев, что моя конструкция работает, вытянул правую руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Убедившись, что моя импровизированная многозвенная конструкция работает, я сразу же погасил лампу, чтобы зря не сажать аккумулятор машины.
Теперь нам предстояло максимально укрепить все возможные лазы, которые могли использовать живые мертвецы для проникновения в дом. Мы с Гошей оба безумно нервничали, готовя здание к обороне; делали всё быстро и переговаривались, естественно вполголоса, тоже очень торопливо и напряжённо. В любой момент оно, — то страшное, от одной мысли о котором морозец пробегал по коже, и кровь стыла в жилах, — могло начаться…
Оконные проёмы (всего по первому этажу их было три) были той Ахиллесовой пятой, которая и вызывала у нас наибольшие опасения. И, хотя располагались окна довольно высоко и в них невозможно было залезть снаружи без посторонней помощи или же не воспользовавшись каким-нибудь возвышением вроде табуретки, всё же афганцы, учуй они запах живых людей внутри здания, вполне вероятно исхитрятся и проникнут внутрь. А вот если они окажутся внутри, то нам останется уповать только лишь на ультрафиолетовую лампу и на огнестрельное оружие… Но как бы мы могли забаррикадировать оконные проёмы? Практически никак! Четыре, целых четыре открытых проёма, по сути, делали нас лёгкой добычей, найди афганцы возможность забраться в них. Но! Одно окно находилось в одной, а два других в другой комнате первого этажа. Между обеими комнатами, слава Богу, висела на косяках не тронутой металлическая дверь с замком, но ключ? Ключа, естественно, в замочной скважине не торчало. Что делать? Гоша впопыхах принялся пытаться провернуть личинку замка сперва перочинным ножом, затем какой-то проволокой, которую он нашёл среди барахла на втором этаже, где в большом количестве валялись различные остатки от былого обилия стройматериалов: несколько мешков с цементом, стамески, рубанки, провода, банки с высохшей краской и много ещё всего разного. Надо заметить, что в этом особняке, по-видимому, незадолго до того, как из-за "Конца" света он был покинут навечно своими хозяевами, затеивался капитальный ремонт. Естественно, начинался он со второго этажа, поэтому-то там и обнаружился столь обильный запас стройматериалов. Само здание изнутри тоже было приведено в предремонтное состояние: ободраны обои, редкая мебель обтянута полиэтиленом, под ногами — голые цементные полы. Какие-либо ценные вещи вроде бытовой техники, одежды, посуды, да и, впрочем, каких бы то ни было предметов быта, по всей видимости, в большинстве своём были забраны хозяевами с собой, когда те оставляли свой уютный домик. А то, что не было увезено хозяевами, было растаскано по крупицам мародёрами. Так что здание внутри было пустынно и безлико, серо и жутковато от кромешного мрака, висящих с потолка проводов, плесени на бетонных полах и стенах и чувства полной безнадёжности, которое невольно возникало от всего этого…
